Обрученная с Розой - Страница 4

Красивая бедная вдова быстро освоилась с новой, царственной, ролью. Прирожденный ум и рассудительность удерживали ее от того, чтобы кичиться своим положением, вызывая негодование знати. Вместе с тем Элизабет обладала тонким искусством польстить, а самых ярых противников сумела либо задобрить богатыми дарами, либо умиротворить, а иных – и припугнуть. К тому же, чтобы создать себе опору, она старалась приблизить ко двору своих родственников и, ластясь к Эдуарду, добивалась для них титулов, должностей и земель. В этом был резон: новая знать будет куда более верна, нежели старые аристократические роды, и таким образом многочисленные Вудвили и Грэи прочно обосновались при дворе, оберегая интересы королевы и ее венценосного супруга.

Даже когда вместо ожидаемого наследника королева родила дочь, это не уменьшило любви и восхищения ее супруга. Маленькая принцесса была названа в честь матери – Элизабет, и в городе Йорке по случаю ее крестин устроили грандиозное празднество. Пиршества, балы, охота сменяли друг друга. По вечерам жгли праздничные огни, а из королевских погребов выкатывали бочки эля для бесплатного угощения всех желающих. Венцом празднеств должен был стать великолепный турнир, на котором английские и иноземные рыцари собирались продемонстрировать свое воинское искусство и доблесть.

Турнир назначили на последние числа февраля, когда установилась мягкая, сухая погода. На поле перед воротами Сент-Мэри-Джуниор было устроено ристалище. По обеим сторонам поля установили помосты и амфитеатры с ложами, которые могли вместить множество зрителей. Между ними простиралось обширное пространство, огороженное частоколом, – арена, где должны состояться поединки.

За день до турнира по городу и его окрестностям ездили разряженные, как райские птицы, герольды, дуя в посеребренные трубы и призывая всех желающих поспешить на рыцарские игрища. И едва только первые лучи солнца позолотили небосвод, толпы зрителей двинулись в сторону ристалища.

Хорошо вооруженный отряд городской стражи всю ночь охранял арену, и при утреннем освещении глазам горожан предстало ослепительное зрелище. Трибуны были выкрашены в самые яркие цвета, а скамьи для знати выстланы коврами и пестрыми подушками. Посередине одной из трибун возвышался резной помост с балдахином. Сюда еще на рассвете привезли и установили кресла, в которых предстояло восседать королю и королеве.

Для простолюдинов отводилось пространство вокруг арены, а те, кто был в состоянии заплатить, могли получить места в нижних ярусах амфитеатра. Беднота толпилась и на склонах близлежащих холмов, а многие залезли на деревья вокруг арены, откуда все было видно как на ладони.

Ближе к полудню из городских ворот показалась блистательная кавалькада и под приветственные крики собравшейся толпы направилась к ристалищу. Впереди бок о бок ехали царственные супруги – оба на белых конях, в алых бархатных мантиях с пышными горностаевыми оплечьями. За ними на таком же белом скакуне следовал младший брат короля принц Ричард Глостер, а далее – благородные лорды и леди, фрейлины, пажи, конюшие.

Легкой рысью подъехав к отведенной ему ложе, король сдержал коня, едва не подняв его на дыбы, и, послав публике воздушный поцелуй, пружинисто соскочил с седла. Молодой король, одетый на бургундский манер в переливающийся бархатный камзол-упланд со сверкающей золотом узорчатой цепью на груди, радовал глаза англичан, и в особенности англичанок.

Эдуард повернулся к королеве и протянул ей руку, помогая сойти с лошади.

– Взгляните, сколько народу, любовь моя! И все славят нас с вами.

Эдуард знал, что его красивая самоуверенная улыбка неотразима. Держался он несколько надменно и вызывающе, но в целом облик его располагал к себе. «Шесть футов мужской красоты», – говорили о нем современники.

В самом деле, трудно было найти человека, кто не согласился бы с тем, что Эдуард выглядит притягательно. Рослый, широкоплечий, узкий в талии, он приковывал к себе взгляды. У него было красивое румяное лицо, ясные голубые глаза, а из-под украшенной драгоценностями шляпы на плечи спадали густые каштановые волосы.

Прекрасно смотрелась рядом с красавцем королем и его королева. В розовом бархате и белом лебяжьем пуху она казалась цветущей яблоней. Ее движения были уверенны и грациозны. С высокого головного убора ниспадала легкая вуаль. Лицо королевы было нежным, с чуть смуглой бархатистой кожей, точеным носом, бледными, изящно очерченными губами.

Элизабет была блондинкой с чудесными золотыми кудрями и удивительной красоты глазами – мечтательными, нежными, с красивым лиловатым оттенком лесной фиалки. Она не была слишком высокой, но, дав жизнь уже третьему ребенку, оставалась тонкой и гибкой в талии, в то время как грудь и бедра королевы были приятно округлыми.

Держа Элизабет за кончики пальцев и высоко подняв ее руку, Эдуард торжественно повел ее к помосту. Рядом с ними, в кресле пониже, устроился брат короля Ричард Глостер. Это был единственный калека в семье привлекательных Йорков – горбатый, отчего одно плечо казалось немного ниже другого, и герцог всячески маскировал этот недостаток стегаными ватными подплечниками камзола. К тому же одна нога его была короче другой, и Ричард заметно прихрамывал. И тем не менее его лицо было не лишено приятности – у него были крупные, но правильные черты лица, тонкая смуглая кожа и иссиня-черные прямые волосы. Пожалуй, несколько портил Ричарда тонкогубый рот, то и дело кривящийся в саркастической усмешке, однако темные глаза светились умом и волей.