Обрученная с Розой - Страница 58


К оглавлению

58

Внезапно позади них раздались душераздирающие вопли. Большой деревянный дом в три этажа был объят пламенем. Но наверху, под самой крышей, в распахнутом окне виднелась фигурка ребенка. Малыш кашлял от дыма и отчаянно кричал, потрясая крохотными ручонками. Несколько человек удерживали его мать, готовую броситься в горящий дом.

– Сыночек мой!.. – взывала несчастная. – Сыночек! Пустите меня к нему!..

Анна невольно кинулась к ней, заметалась между женщиной и объятым пламенем домом. Заметив молившуюся неподалеку монахиню, девушка тоже упала на колени. Дом горел, и теперь ребенка могло спасти только чудо.

И неожиданно людям показалось, что такое чудо возможно. Какой-то человек, накинув на себя конский чепрак, решительно шагнул навстречу летевшим из открытой двери языкам пламени.

– Облей меня, Оливер!

Анна узнала Бена Симела. Она видела, как бледный словно полотно Оливер облил водой отца, как старый воин, быстро перекрестившись, бросился в пламя. Как будто разозленный вторжением, огонь загудел еще сильнее, затрещал, сыпанул искрами. Люди невольно отшатнулись, даже голосившая мать попятилась. Только Оливер кружил у самого огня, желая найти лазейку и кинуться за отцом. В конце концов кто-то схватил его за локти и оттащил в сторону. Это был Фрэнк Баттс.

Столпившиеся у горевшего дома люди напряженно ждали. Многие шептали молитвы. Мать ребенка, всем телом подавшись вперед, не спускала глаз с окна, в котором все еще виднелась фигурка ее малыша. Она первая вскрикнула, когда около ребенка возникла накрытая попоной фигура Бена. Схватив дитя, он исчез с ним в дыму. Люди смотрели на дом, ждали…

И тут слитный вопль вырвался из многих глоток. Обгорелые стропила не выдержали тяжести крыши, раздался оглушительный треск, и дом медленно осел. Передняя стена рассыпалась, на секунду мелькнула фигура человека, прижимающего к себе ребенка… В тот же миг дом рухнул, пламя взметнулось и осело.

Люди внизу попятились, лица их исказил ужас. Несчастная мать какое-то время смотрела на огонь, а затем упала без чувств. Оливер же словно лишился рассудка.

– Отец! Отец!

Он с криком вырвался из рук Фрэнка и побежал к дышащим жаром руинам.

– Стой! Остановите его!

Анна, оказавшаяся на пути юноши, не смогла предпринять ничего лучшего, как кинуться ему под ноги. Оливер споткнулся об нее, упал, а когда стал подниматься, его уже схватили, удержали. Но он все еще рвался и кричал. Потом разом затих, глядя на огонь. Его отпустили. Но юноша уже не двигался. Словно обессилев, он опустился на колени. Его светловолосая голова поникла.

Анна плакала. Слишком много горя было вокруг. Она страдала из-за погибшего в огне ребенка, она жалела верного Бена, на помощь которого могла бы рассчитывать. Ей было жалко лежащую без чувств молодую мать, жалко потрясенного Оливера…

Девушка невольно подползла на коленях к осиротевшему юноше, снизу вверх заглянула ему в лицо. Оно словно окаменело, глаза плотно закрыты, между опаленными бровями залегла напряженная складка. Анна всхлипнула.

– Оливер… Так нельзя. Заплачь, миленький. От слез тебе станет легче.

Сейчас она говорила как женщина, забыв на миг о своей роли мальчишки. Но, возможно, именно такая, по-женски мягкая, доброта и нужна была юноше. В голосе Анны звучали участие и теплота, и сердце Оливера дрогнуло. Он потянулся к Анне, ткнулся головой ей в плечо. В его груди что-то мучительно перевернулось, и юный воин, не сдержавшись, заплакал, словно дитя.

Поглаживая его волосы, Анна шептала бессмысленные слова утешения. Через плечо юноши она видела, как стали сходиться ратники Майсгрейва, узнавали, что случилось, молча склоняли головы. Шустрый Гарри даже отвернулся, пряча слезы, вытер глаза и обычно такой ироничный Патрик Лейден.

А потом она увидела Майсгрейва. Рыцарь шел к ним, тяжело переступая через завалы, в руке его был меч, рубаха порвана и окровавлена. Заметив рыдающего на плече Алана Оливера, Филип спросил, что случилось, и, узнав ответ, замер. Анне даже показалось, что она видит на лице Майсгрейва ту же маску безысходной скорби, что и у Оливера. Но рыцарь легче справился с собой.

– Бен, старина, – тихо произнес он. – Как же так?..

Он медленно перекрестился. Потом подошел к Оливеру и положил руку ему на плечо.

– Мужайся, мой мальчик. Будь тверд. А теперь идем. Ибо, что бы ни случилось, мы не должны забывать о своем долге.

14
Дорога

Кони всхрапывали от долгой скачки и задыхались. Моросил мелкий, как мука, дождь. Отряд Майсгрейва вот уже много часов быстрой рысью двигался на юг. Копыта лошадей выбивали глухую дробь по плитам старой римской дороги.

В то утро, сразу после пожара, едва они вернулись на постоялый двор, Майсгрейв велел спешно собираться в дорогу. Это вызвало удивление. Люди еле держались на ногах, кое-кто был обожжен, одежда у всех была грязная и пропиталась сажей и гарью. Большой Том заметно прихрамывал, у Гарри багровели щека и скула, а Шепелявый Джек нянчил свои покрытые волдырями ладони.

Обычно приказания Майсгрейва были равносильны закону. И хотя в пути допускались мелкие вольности и поблажки, рыцарь никогда не позволял перечить ему. Однако на этот раз, хоть возражений и не последовало, никто не двинулся с места. Все угрюмо молчали. Тогда Майсгрейв завернул рукав и показал рубленую рану от меча чуть выше локтя, на которую он лишь недавно положил немного корпии.

– На меня напали во время пожара. И спасся я лишь по чистой случайности. Один из нападавших, судя по всему, тот человек, который следует за нами со своими людьми от самого Йорка. Ежели мы выедем прямо сейчас, пока еще никто не опомнился, мы сумеем оторваться от них. Тогда и передохнем.

58