Обрученная с Розой - Страница 95

Анна изумилась:

– Но это же означает повернуть совсем в другую сторону! А ведь еще сегодня утром вы говорили, что наш путь лежит к морю.

– Все дело в том, миледи, что герцог Глостер первым делом займется тем, чтобы не дать возможности ни одной живой душе покинуть пределы Англии. Наверняка во все гавани уже разослан приказ усилить надзор за отъезжающими. Я думаю, при таких обстоятельствах нам следует рискнуть и отправиться в самый крупный порт королевства – в Лондон. Там нас меньше всего ждут.

С этими словами он пришпорил Кумира.

В пути им приходилось беспрестанно петлять, объезжая сторожевые вышки и дозоры на дорогах, сворачивать с них, чтобы пропустить отряды вооруженных лучников. Люди Майсгрейва избегали жилья и, если видели где-то огонек, тут же спешили сделать крюк. Они галопом проносились через открытые пространства и исчезали в лесах, где Филип высылал кого-нибудь вперед, и отряд двигался, соблюдая величайшую осторожность. Затем с какой-нибудь возвышенности осматривали дорогу и, избегая встречных, ехали дальше.

Ночь стояла звездная, и Филип часто поглядывал на небо, определяя путь. Было тихо и прохладно. Воздух благоухал запахами свежей земли, мха и трав, начавших брожение древесных соков. На полях уже зазеленели всходы. Путники ехали всю ночь, нигде не останавливаясь, только дважды покормили коней да подкрепились сами.

Когда рассвело, они преодолели уже немалое расстояние, и теперь, давая передохнуть лошадям, двигались шагом по дну глубокой лощины с крутыми лесистыми склонами. По обрывистому берегу ручья, протекавшего на дне лощины, вилась покрытая мхом тропинка. Осторожно ступая, лошади тянулись гуськом, косясь на шумящую внизу воду.

– Как вы себя чувствуете, миледи? – спросил Майсгрейв, поворачиваясь к спутнице. Его взгляд был полон нежности и заботы. А ведь раньше он никогда так не смотрел на мальчика Алана.

Девушка лишь устало улыбнулась. В этот миг ее лошадь втянула воздух и громко заржала. Из чащи донеслось ответное ржание. Филип придержал Кумира. «Проклятье! Тропа такая узкая! И упаси Господь, чтобы это оказались лучники короля или Глостера!»

Но то, что последовало за этим, превзошло его самые худшие опасения. По дороге у края лощины двигался большой вооруженный отряд. Возглавлял его рыцарь на рослом, покрытом клетчатой попоной коне. И хотя он был сплошь закован в латы, с опущенным забралом, без герба или девиза на щите, Майсгрейв тотчас узнал в нем таинственного воина, который преследовал их от самого Йорка.

Рыцарь тоже узнал беглецов. Он остановил коня и какое-то время сидел неподвижно, словно не веря в неожиданную удачу. Затем медленно положил руку в железной перчатке на рукоять меча.

Майсгрейв быстро прикинул шансы. Сомнительно, чтобы они смогли уйти от неприятеля в этой тесной лощине, да еще на измученных долгим переходом лошадях. Но и сражаться без доспехов против закованного в броню и численно превосходящего противника… Филип вздохнул: иного выхода, кроме как принять бой, не оставалось. Одно утешало: их позиция не позволяла противнику окружить и уничтожить их одним махом.

Выхватив из-за пояса футляр с письмом, он передал его Анне:

– Скачите, миледи, и да хранит вас Бог. Боюсь, нам уже ничто больше не поможет. Желаю вам добраться до Франции и передать графу письмо.

Стремительным движением он перекинул плащ через левую руку, затем выхватил меч и, обратившись к троице своих воинов, невозмутимо сказал:

– Бывало, друзья, и похуже. Что ж, не нам бояться смерти.

И, взглянув на Анну, не трогавшуюся с места, Филип прикрикнул:

– Ну же, миледи!

– Я остаюсь с вами, – побелевшими губами выговорила девушка.

Филип в бешенстве выругался:

– Прочь! Это приказ! Не заставляйте меня мешкать и подставлять открытый фланг врагу.

В этот момент раздался приглушенный забралом голос предводителя чужого отряда:

– Не спешите так, сэр Майсгрейв. Мы готовы с миром отпустить и вас, и ваших людей при условии, что эта переодетая пажом девица останется с нами. Мы не причиним ей вреда и будем обращаться с ней со всей почтительностью, подобающей особе ее положения.

По губам Филипа скользнула усмешка. Он снова поглядел на Анну:

– Скачите, миледи. И сделайте все, чтобы моя честь не была запятнана, а письмо короля попало к вашему отцу!..

В ту же секунду он с силой ударил плашмя мечом по груди ее лошади. Животное от боли и неожиданности присело на задние ноги и заржало, а затем, понукаемое всадницей, галопом понеслось прочь.

Невозможно передать, что чувствовала в этот миг Анна. Она только отчетливо сознавала, что это их последняя встреча.

«Он не сказал мне ни слова… Он заботится лишь о своей чести… А я… Я же люблю его!»

Она со всей ясностью поняла, что за чувство владело ею все эти дни. Гордая дочь Уорвика до сих пор не пыталась разобраться в своих ощущениях, принимая их за искреннюю признательность, но никогда не забывая о разнице в их положении. Однако сейчас, когда Майсгрейв пожертвовал собой ради того, чтобы она могла скрыться с этим проклятым письмом…

Подгоняя лошадь шпорами, она рыдала, цепляясь за гриву. Лесистая лощина осталась позади, перед ней расстилалась зеленая равнина с рощами и пригорками. Анна на секунду придержала лошадь и неожиданно радостно вскрикнула. Невдалеке по торной дороге двигался небольшой обоз в сопровождении охраны. В душе девушки зародилась безумная надежда. Рванув узду, она устремилась к дороге, громко крича и призывая на помощь.

В минуту она оказалась рядом с обозом, переполошив окружавших его охранников. Обоз состоял из трех груженых повозок и стражи – около дюжины вооруженных всадников, которых возглавлял рыцарь в старых, но добротных доспехах и в простом кожаном подшлемнике.